Фанфик головная боль северуса снейпа

Декабрь 1995 года

«Надо бы заглянуть на Гриммо и проверить псину Блэка», — думает Снейп, потягивая мелкими глотками ароматный крепкий кофе, откладывает «Пророк», передовица которого успела порадовать физиономией Поттера, и направляется к выходу. У вешалки он останавливается, поджимает губы, поглядывает то на дверь, то на замызганное окно в гостиной, в итоге небрежно повязывает чёрный, видавший виды шарф поверх наглухо застёгнутого ворота мантии. По окнам стучит мелкий дождь. Впрочем, в Паучьем тупике хорошей погодой всё равно наслаждаться трудновато: слишком уж мрачен пейзаж рабочего района.

* * *

— Подонки, предатели, осквернители крови, мерзавцы! — летит ему в спину, стоит пересечь прихожую дома на Гриммо.

Псина с приятелями и членами Ордена вычищают дом второй месяц, а толку по-прежнему ноль. Северус с трудом удерживает пару колкостей на языке, ведь Дамблдор настоятельно просил обращаться с ублюдочным Блэком помягче, ему, видите ли, сложно. Отчего ему должно быть сложно и какой орган при черепной коробке, начисто опустошённой двенадцатью годами Азкабана, способен обеспечивать духовные страдания — непонятно. И всё же Снейп молчит, героически сносит оскорбления и нападки, стискивает зубы, пока выставляет на стол то, что принёс.

— Признайся, Нюниус, тебе в кайф сюда таскаться через день, да? — Блэк мигом оказывается поблизости, привлечённый криками матери, замирает в проходе, через пару секунд передёргивает плечами и непринуждённо прислоняется виском к косяку. — Просто ходишь попялиться на сногсшибательного меня, верно?

«Не связывайся с идиотами», — после глубокого протяжного вздоха напоминает себе Северус, одним махом вытряхивает оставшиеся продукты из пакета на стол, швыряет поверх свежий выпуск газеты, разворачивается на каблуках и утыкается взглядом в хозяина дома, перегородившего проход. Вновь приходится повторять себе же: «Не с идиотами. Только не с идиотами. Не связывайся с идиотами!»

— Запал на меня, а, Нюнчик? — скалится выдающийся представитель тех самых идиотов, оттягивает ворот рубашки, на которую учительскими зарплатами и за десять лет не заработать, провокационно облизывает губы, и впрямь красивые. — Запал же, извращенчик. Хочешь, стриптиз тебе станцую?

Снейп молчит, смотрит в упор, наконец вздёргивает бровь. Подобное выражение оставляет такой простор для фантазии, что люди обычно додумывают как раз то, что Северусу наиболее выгодно. Но не Блэк. Здесь особый случай, на домыслы рассчитывать не приходится: додумывать-то ему как раз и нечем. Псина запрокидывает патлатую нечёсаную башку и зычно хохочет.

— Мне ж не жалко, — поясняет он, переведя дух, — а тебе, глядишь, впечатлений как раз хватит, чтобы недельку мне глаза не мозолить. М-м, как тебе сделка?

Северус не удостаивает бездарный выпад ответом, пытается протиснуться мимо, когда жилистая рука с выцветшими тюремными татуировками перегораживает проём окончательно. Следом Блэк выпрямляется, толкает извечного врага в плечо, вынуждая попятиться. Тот спотыкается, упирается рукой в столешницу, чтобы не грохнуться позорнейшим образом прямо перед блохастым засранцем. Звон разбившейся чашки заполняет кухню. Снейп шипит сквозь стиснутые зубы, когда фарфоровое крошево впивается в ладонь, крупный осколок проходит сквозь тонкую перепонку кожи между большим и указательным пальцем. Блэк косится на израненную руку, моргает пару раз и разражается новым залпом хохота.

— Оу, Снейпи, теперь тебе не так весело? Зельевар с подбитой лапкой уже не так полезен, а? — зубоскалит он, подходит вплотную, накрывает его несчастную ладонь своей, усугубляя порезы, буквально насаживая на осколки. Несколько мелких кусочков целиком уходят под кожу, по столу разливается кровь, рука предательски соскальзывает, набирая заноз вдогонку. — Не боишься, что Дамблдор теперь вышвырнет тебя пинком под зад за профнепригодность?

— Не обольщайся, — наплевав на решение молчать любой ценой, парирует Снейп, здоровой рукой отпихивает приставучего насмешника и с трудом натягивает на лицо безразличную маску, — порезы легко залечить. С такой мелочёвкой я за пять минут разделаюсь.

— Правда? — невинно осведомляется Мародёр, с тем же выражением, с каким давным-давно, словно в прошлой жизни, подначивал закадычного дружка «сдёрнуть с Нюниуса штаны». Будто они по-прежнему в школе и не было ни двух десятков лет, ни войн, ни смертей. Как будто ни на день он не повзрослел за решёткой, гриффиндорский придурок. — А так тоже за пять минут справишься?

Не дожидаясь реакции, он напирает всем весом, буквально вжимает врага в столешницу, на свой страх и риск заставляя опереться и второй рукой, хватает нож за спиной Снейпа и со всей силы вгоняет ему во вторую руку. Северус секунду ошарашенно таращится в перекошенное от ярости лицо, не верит в реальность происходящего, растерянно моргает. Блэку явно недостаточно такой реакции. Он выпрямляется, щурится и медленно, с нажимом проворачивает нож, наклоняет, чтобы расширить рану и пустить кровь. Его губы, выразительные, чётко очерченные, наливаются кровью, алеют, ещё ярче выступая на красивом, до последней чёрточки выверенном в греческих пропорциях лице. Красив, как греческий бог, и жесток, как христианский дьявол, — у Снейпа нервный смех рвётся из груди от парадоксального контраста. Он концентрируется на диком сочетании, которое вдруг, как нежданное озарение, развернулось во всей полноте.

— Ты, кажется, не понял меня вчера, — протягивает Блэк на удивление спокойно, даже любезно, ему в лицо, — если вздумаешь на своих уроках окклюменции издеваться над Гарри… хоть полусловом, Снейп! Клянусь, я тебя убью.

— По Азкабану соскучился? — тот болезненно кривит рот и тут же жалеет о язвительном ответе.

Одной рукой этот дьявольский хтонический бог раскачивает нож, вытаскивает рывком и тут же засаживает обратно. Второй вдавливает онемевшую уже ладонь в осколки фарфора. Ему, вероятно, и в голову не приходит, что бывший школьный враг успел повзрослеть, пережить и войну, и допросы авроров, никогда не отличавшиеся нежностью, и тесное общение с Тёмным Лордом, после которого даже авроры — нежные, добрые, заботливые люди.

Сириус бешено вращает глазами, рыщет взглядом поверх плеча своей жертвы, оглядывает полки и шкафчики, потом стол. Северус морально готов к тому, что ему прижгут руки на плите. Или не руки. Главное — не разозлить буйнопомешанного и вырваться из его лап. Правда, не разозлить окончательно съехавшего психа представляется проблематичным. Снейп пытается занять мозг чем угодно, лишь бы не обращать внимание на боль, не поддаваться пессимистическим размышлениям: «Сколько шансов в итоге не лишиться рук и напрямую зависящего от них мастерства зельеварения?»

Блэка занимают иные вопросы. Он отбрасывает нож, ухмыляется, подтягивает что-то с другого края стола и щедро обсыпает ножевую рану солью. Снейп срывается, взвывает. Не оттого, что припадочный узник Гриммо достиг своей цели, как он, вероятно, подумал, нет. К его наивным манипуляциям прикладывается вызов от Лорда, на ту же многострадальную левую руку, которую только что покинул нож. Пробитая насквозь, горящая от соприкосновения открытой раны с солью, кисть наполняется вдобавок волнами судорог, которые идут от предплечья, усиливаясь раз от раза. Руку сводит так, будто по венам течёт раскалённое олово и застывает у запястья, как на наковальне, чтобы обернуться мечом под ударами кувалд — ножевых ранений. Да, Северус пропустил тот момент, когда его мучитель, очередной из легиона их, вновь схватился за нож. Фарфор — назойливая щекотка на фоне.

— Справишься, ублюдок? Справишься?!

Блэк орёт отчаянно, на весь дом. Ему вторит завываниями мать с портрета. Перед глазами всё плывёт от боли, Снейп жмурится, под напором сильнее и сильнее прогибается назад, запрокидывает голову. Утренняя морось переросла в ливень с примесью снежинок. Крупные капли-комья стекают по стеклу, срываются с карниза, барабанят по подоконнику.

* * *

Северус успевает лишь промыть раны под Агуаменти из палочки и накатить кровеостанавливающего перед аппарацией. Лорд явно не в духе, одаривает его недобрым взглядом, кивает на свободное место на другом конце стола и возвращается к тому, о чём говорил до появления запаздывающего слуги. Не слушать на собраниях Лорда опасно для жизни, слушать — невозможно, когда все мысли обращены к собственным ноющим ранам. Снейп чувствует, как кровь, вопреки двойной порции зелья, пропитывает рукава мантии так, что те липнут к коже. Отдирать их будет чертовски больно, да и некогда. Пальцы холодеют, не слушаются. Незамеченным проходит момент, когда Лорд распускает собрание, смотрит на засидевшегося в упор.

— У тебя есть что добавить, Северус?

— Нет, Повелитель, — он спешно отводит взгляд, выходит из-за стола, пытается смешаться с толпой, покидающей зал.

— Задержись, — ему нет нужды даже руку поднимать, слуга покорно подходит к высокому, похожему на трон креслу, подавляет порыв спрятать руки за спину, что выдало бы его с головой. Лорд приподнимает уголок своего змеиного рта, медлит и тянет наконец с шипением: — Ничего не хочешь мне рассказать?

— Ничего, заслуживающего вашего внимания, милорд.

— В самом деле? — Лорд поднимает палочку, проводит небрежно, и Снейп падает на колени, подкошенный волной магии. Голова запрокидывается против его воли. Прежнее спокойствие сменяется на безносом лице холодной яростью, повелитель наклоняется к нему и ядовито вопрошает: — Считаешь, уроки окклюменции с Поттером не стоят моего внимания? Или, может, ты прельстился светлой стороной и больше не служишь мне?

— Нет, ми…

Снейп не успевает закончить, как боль разливается по всему телу. С ним Лорд чаще всего пользуется невербальными заклятьями, не давая ни подготовиться к нападению, ни приспособиться к нему. Неизвестность — худший страх Северуса. Он мечется в попытках разобрать, какое заклинание поджаривает ему мозги и когда пытка закончится. Лорд смеётся, опускает палочку, отчего затихает и Упивающийся на полу, двумя пальцами перехватывает его за подбородок, приподнимает и выдыхает почти ласково:

— Легиллименс.

Грандиозной ошибкой было счесть заклятье снятым: оно лишь задремало на периферии сознания, дожидаясь своего часа. Стоит только окклюменционным щитам активизироваться под натиском проникновения, как нестерпимый жар разливается под стенками черепа, спускается по позвоночнику, плавит внутренности. Снейп выдерживает минут пять, прежде чем выдаёт последние воспоминания. Длинные пальцы с когтистыми ногтями впиваются ему в лицо, оттягивая веки, Лорд по-хозяйски тормошит свежие воспоминания, перетряхивает, прокручивает раз за разом. Кажется, будто через глазницы прямо в мозг ввинчиваются железные крючья, безжалостно продираются через щиты, досужие размышления и страхи, вперёд, к самому глубокому и потаённому, и тащат наружу. Приказы директора, возмущения Поттера, угрозы Блэка кровавыми нитями вытягиваются из самых зрачков, оставляя по себе пульсирующие тоннели разрывов.

— Не забывай, на чьей ты стороне, Северус, — с потаённой угрозой добавляет Лорд напоследок, выпускает его и отстраняется. — И разберись со своими… царапинами. К концу недели я жду от тебя зелий, о которых говорил на прошлом собрании.

Снейп кивает, неловко поднимается, машинально отирает левую щёку, чувствует, как развозит липкую влагу по щеке. Перед глазами всё плывёт, до выхода он бредёт практически вслепую. За дверью домовик уже подаёт ему шарф и верхнюю мантию, помогает одеться, потом добраться до ворот. В лицо бьёт морозный ветер, липнущие к коже снежинки приносят приятную прохладу.

* * *

Аппарация даётся с большим трудом. Северус прислоняется к стене какого-то здания, пытается выровнять дыхание, трёт глаза рукавом, но улочка перед ним так и остаётся смазанным серым пятном с вкраплениями проржавевших труб, бродячих собак и невесть чего ещё. Он редко задерживается в своём районе, чтобы оценить достопримечательности, чаще аппарирует прямо на порог и скрывается в доме, держит окна зашторенными и всячески пытается забыть, в какой дыре застрял до конца каникул. Надо было всё же остаться в Хогвартсе, уж лучше, право слово, студенты и коллеги со своей плохо скрываемой ненавистью, зато вкусная еда, убранная комната и эльфы всегда наготове.

— Эй, мистер… мистер, вам плохо? — звонкий голос снизу.

Дело швах. Крах очевиден за секунду до того, как прилетает ножом под рёбра. Падение. Протяжный стон. Лицо проезжается по асфальту с выбоинами, присыпанному сверху гравием вперемешку со снегом и грязью. Сноровистые ручонки оттаскивают Снейпа за угол, в тёмную подворотню, камни и подвернувшийся гвоздь прочерчивают кровавые борозды, неглубокие, но мерзопакостно ноющие. Пацан матерится сквозь зубы, хлопает его по рёбрам в поисках кошелька, наивный мелкий маггл.

— Вот же долбанутый… как будто из прошлого века вывалился. Да чтоб тебя, дрын дремучий, куда ты наличку заныкал?

Когда воришка переползает к карманам его штанов, Северус приподнимается на локте, собирается с силами и пинком отшвыривает мальца прочь. Не успевает тот прийти в себя, как за пинком следует пара заклинаний — простец теряет всякий интерес к скорчившемуся у стены магу, забывает о нём и бредёт прочь, на поиски другого зазевавшегося прохожего.

Ветер свистит, усиливается. В подворотню заметает крупными комьями снег, засыпает грязный асфальт белым полотнищем. Отчётливо-ярко в белизне первого декабрьского снега выступает след из алых капелек, идущий от широкой улицы, и — на несколько тонов темнее — багряно-алая лужица, растекающаяся подле Снейпа. Тот смаргивает налипшие на ресницы снежинки, рывком ослабляет шарф, затянувшийся удавкой на шее, скрючивается, привалившись боком к грязной стене, и заходится ломким, истерическим хохотом.

* * *

«Надо бы заглянуть на Гриммо, сегодня, кажется, собрание Ордена», — думает Снейп, неторопливо разматывая бинты на руках, и косится на замызганное окно с морозными узорами. Метель, разыгравшаяся было ночью, вроде успокоилась, на подоконнике высится сугробик, сквозь серые снеговые тучи робко пробиваются негреющие лучи декабрьского солнца.