Сеанс кашпировского от головной боли

У микрофона в зале молодая женщина:
— У меня была очень тяжелая болезнь, повреждена мозговая кора, хронический арахноидит. Головные боли были страшные, а год назад вообще стали беспрерывными. По ночам стала неметь левая рука, я ее не чувствовала. Были режущие боли в области глаз, и никакие лекарства не помогали, пускался морфий. После ваших телевизионных сеансов…

Кашпировский:
— А вы во время сеансов были дома?

Женщина:
— После ваших телевизионных сеансов рука перестала неметь, прошла боль в глазах, и, что самое удивительное, абсолютно не болит голова. Я не употребляю никаких таблеток. Спасибо вам. Спасибо, что вы есть! (Аплодисменты).

Кашпировский:
— Девочка изъявила желание что-то сказать. Иди сюда. Ну, скажи, вот микрофон. Что ты хотела сказать или спросить?

Девочка:
— Спасибо, Анатолий Михайлович, у меня уже «будильник» работает.

Кашпировский:
— Ну, иди, я тебя поцелую. Я всем, и своим друзьям, и своим защитникам, и своим оппонентам желаю, чтобы у них ничего не отнималось, чтобы они жили долго, были здоровыми, разумными, крепкими, я всем желаю только добра! (Аплодисменты).

— Мы будем начинать вторую половину нашей встречи.

Кашпировский приступает к заключительной части встречи, особенно любимой большинством сидящих в зале людей. Она всегда сопровождается музыкой. К ее подборке Анатолий Михайлович относится очень пристрастно. Все музыкальные произведения, звучащие и являющиеся фоном для его голоса, отвечают самым высоким требованиям. Они несут определенную психологическую нагрузку, создают настроение, соответствующее композиции встречи. Нужно отдать должное Кашпировскому в его мастерстве экспромта, говоря его словами в «умении спроектировать необходимую ситуацию, в которой происходит максимальное освобождение лекарственных веществ, присутствующих в организме человека, но выполняющих свою лечебную функцию лишь при искусно созданных обстоятельствах».

(Звучит музыка. На экране крупным планом сосредоточенное лицо Анатолия Михайловича Кашпировского. Глубокий, пронизывающий взгляд. Этот особенный взгляд, с утверждающей интонацией баритон успокаивают и завораживают).

— Что вам нужно делать сейчас, всем, кто присутствует здесь и смотрит? Прежде всего, не зажимайте себя ни психологически, ни физически. Я не призываю вас к тому, чтобы вы расслабились, потому что не всем хочется расслабиться. И это было бы неправильно: нет никакого «прокрустова ложа», куда бы втискивать пациента и заставлять его делать то или другое. Будьте свободны в ваших позах. Но эти позы должны быть безопасны, потому что вы не знаете, как будет вести себя ваше тело. У вас могут быть движения иногда даже и размашистые, и поэтому, для того чтобы вы не ударили свою руку, что бывает очень редко, вы должны сидеть так, чтобы ничто вокруг вам не мешало. О чем угодно можно думать. Можно смотреть в глаза. Можно и закрыть глаза. Вы можете вспоминать все, что угодно, и в уме перенестись в любую ситуацию и в том числе перенестись в прошлое или в будущее. Вы не должны быть торжественными и не должны себя заставлять все запомнить — то, о чем здесь говорится.

Я позволю себе несколько коротких фраз, из которых будет явствовать лишь одно, — как надо воспринимать эти сеансы, эти установки и как нужно себя вести, чего не надо вызывать у себя, к чему не надо стремиться. Потому что излишнее стремление к каким-то целям, которые вы можете себе ставить, оно может даже и вредить.

Что бы ни происходило в этом зале, или что бы ни происходило дома с вами или с вашими близкими, — это не повлияет на результат лечения. Многие считают, что для благоприятного восприятия внушения требуется какая-то гробовая тишина; требуется, чтобы, быть может, было какое-то темное освещение; чтобы никто не ходил, не отвлекал; чтобы не звонил телефон. Я разрешаю вам брать трубку телефона. Может быть, одним глазом поглядывать на экран. А можно даже не поглядывать — все равно вы будете воспринимать установку.

Не задавайтесь целью выздороветь, не уговаривайте свои больные органы, не умоляйте их. Не умоляйте и меня сейчас, к кому направлены ваши цели и надежды. Это трудная роль — вот так плыть по течению. Трудная роль вам, еще сегодня утром раздражительному, быть может, по своему характеру, — в одно ухо впускать, а в другое выпускать шум и думать, что это не мешает, просто доверившись мне. Но хорошо то, что через очень короткое время вы убедитесь в моей правоте. Вы убедитесь в том, что ребенок, который плачет рядом с вами, не мешает вам, хотя вроде бы и отвлекает. А я рад этому отвлечению, потому что оно избавляет вас от торжественности восприятия. Никто — ни вы, ни я — не знает, в какое мгновение происходит ваша установка на исцеление. В какое мгновение — или это мгновение, когда мы встретились глазами, или это мгновение, когда вы где-то между строками восприняли мое воздействие, и затронута какая-то ваша струна… Кто знает? И я не упрекаю себя за то, что признаюсь в этом. Но я знаю, — это явный и очевидный факт, что вы воспримете эту установку. Честно говоря, мне нужно зайти сзади вас, минуя ваше наблюдение…

Или, быть может, в некоторых случаях, идти на вас «глаза в глаза», для того, чтобы завоевать вас, завоевать вашу саморегуляцию, возбудить ее и заставить сотворить чудо.

В этом зале у многих уже пришли в движение руки. Не потому, что я привел сюда специальных людей, а потому, что это возникло, потому, что это возможно. И совершается то, что возможно. Возможно то, что совершается.

Я буду считать, дабы не утомлять вас излишними выражениями или нравоучениями. Я не буду перечислять, какие болезни должны пройти — вы это слышали. Впрочем, о многих болезнях не шла речь, но мы об этом услышим в следующий раз. И отсюда, быть может, и начнется установка на то, какие болезни пройдут.

У некоторых из вас произойдут очень интересные явления. Например, вы, суровый человек, вдруг ощутите, что по вашей щеке протекает слеза. Такое может быть. Вы можете давать любую реакцию — от расслабления до сурового отрицания, от полного безразличия до упоения, до возбуждения самых тончайших чувств в вашей душе. В вас возбудится вера. И в вас возбудится установка на очень хорошее отношение друг к другу помимо всего. Потому что грош цена будет всем нашим встречам, если за этим не будет стоять самая главная идея — идея приблизить всех друг к другу, так, как вот сейчас, в данную секунду, мы все вместе, десятки миллионов. И сейчас мы все очень многое общее чувствуем и испытываем — то, в чем мы давным-давно нуждаемся. Идея очень хорошего отношения друг к другу.

Пускай в этот день, когда пройдет наш сеанс, никто никого не обидит, не тронет! Пускай хоть на один день хватит терпения не трогать друг друга, не наступить на душу, не обидеть маленького, слабого, женщину, животное!

Я считаю, и по ходу моего счета состояние ваше будет нарастать… В каком плане? Тот, кто будет расслаблен, тот расслабится немножко больше. Кто пришел в движение, у кого поднялись руки, — и это можно показать нашим телезрителям, — у того эти движения приобретают какой-то музыкальный характер, гармоничный. А кто просто безучастен, скептичен, оставайтесь таким… Я рад и такому отношению. Отсутствие ощущений — это уже есть ощущение. Нет людей, у которых сейчас нет хоть каких-то ощущений.

Могут быть и реакции смеха. И те, кто слишком громко, допустим, реагировал и смеялся там далеко, быть может, на Камчатке, — и вы тоже затихли. Все хорошо в меру. Не смех, а улыбка; не рыдания, а легкая слеза. Слишком больших реакций не даю никому. Я предостерегаю вас от этого и даю установку против резких реакций. И точно так же наш сеанс: он закончится плавно, и уйдут в конце нашего сеанса и размахивания рук, и движения головы, потому что очень многие качают головой… Видно, так нужно вашему организму. И утолится боль. Ведь у многих сейчас пропадают приступы желчной, печеночной колики. Те, кто сейчас катался по полу с побелевшим лицом, со скрипом зубов, прекратилась боль у вас сейчас, сию секунду. И вы, тысячи женщин, которых вот сейчас на каталке увозят в палату, где будут происходить роды, вы без крика, без искусанных губ произведете на свет человека без боли. И я не услышу ваших слов благодарности, но я знаю, что в данную секунду это уже происходит. И я внушаю вам это. 1…

Считаю дальше, и все больше вы заряжаетесь на то, чтобы ваша саморегуляция была в высшей степени гениальной и сработала на самом высоком уровне. 3, 4, 5, 6, 7, 8…

И ничего плохого вы не можете найти ни в моих словах, ни в выражении моего лица, которое далеко не смеющееся, потому что, может быть, еще рано смеяться нам всем. Мы будем смеяться тогда, когда не будем видеть калек, не будем видеть обиженных, маленьких, слабых, больных, умирающих людей. Тогда можно будет и смеяться. 5, 6…

Когда удастся ваши самые болевые душевные точки каким-то образом загладить, оградить вас от тяжких воспоминаний, снять страхи и научить вас в будущем создавать установку, чтобы вы не среагировали, когда жизнь будет тяжела, когда будут суровые испытания, быть может, когда вместо победы будет проигрыш, чтобы в этом случае вы выстояли, не согнулись. 7, 8, 9, 10…

Я знаю, что создал установку сейчас у миллионов людей, — установку на то, чтобы человек исцелился, чтобы он избавился от ненужного в своем организме, от груза болезней, от всяких психологических извращений.

Чтобы он максимально приблизился к истине, к правде. 10, 11, 12…

Не утруждайте себя теперь проникновением в смысл моих слов, пускай они даже пройдут мимо ваших ушей. Поэтому не зря считаю… потому что в цифрах мысли нет практически. 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20…

От длительности нашего сеанса не зависит сила вашей установки, которую удается создать. Повторяю: установка создается в какое- то мгновение. У многих она уже настолько прочно создана — хорошая, добротная, настоящая установка, чтобы ваш результат не был скоропалительным, чтобы этот результат не был двухдневным, трехдневным или рассчитанным только лишь на короткий срок. Чтобы он был прочным и навсегда!

Звучит волнующая мелодия.

— 1, 2, 3… Вот и теряется ваша зависимость от этого влияния. Ваша концентрация уже в другом направлении: на том, чтобы выйти из состояния, в которое вы вошли, легко-легко и приятно. В следующий раз еще более легко вы войдете и еще более легко выйдете. А те, кто не испытывал ничего, — вы ошибаетесь! Не все ощущения осмысливаются, не все процессы, происходящие в организме, ощущаются. Поэтому, не торопитесь с выводами, а ждите от себя положительных изменений вашего состояния.

4, 5… Легко-легко, голова отдохнувшая, свежая, ясная.

Музыка становится громкой, но не заглушает голос Кашпировского.

— Настроение нормальное. 6, 7, 8, 9, 10…

На сеанс заканчивается. Мы с вами прощаемся.

(Звучит знакомая прощальная музыка. Образ Анатолия Михайловича медленно уплывает вглубь экрана, в туманную даль. Очередная встреча закончилась.)