Гильотина как эффективное средство от мигрени

Насколько жестоко судьба может обойтись с добрыми намерениями.

Двести лет назад умер Жозеф Игнас Гильотен – гуманист и противник смертной казни, чьими стараниями Франция обрела один из своих страшных символов – гильотину. Впрочем, это для нас, использующих «гильотину» лишь в виде модного аксессуара для обрезки сигар, ее прообраз представляется жутким конвейером смерти. Для революционной Франции конца XVIII века закон о применении гильотины был проявление высшего гуманизма и равноправия.

«Есть несчастные люди. Колумб не может связать свое имя с собственным открытием, а Гильотен не может разорвать связь своего имени и изобретения», – сказал как-то Виктор Гюго. Но по крайне мере, родственникам Колумба после его смерти не пришлось менять фамилию, спасаюсь от позора.

При том, что сам Жозеф Гильотен и не изобретатель вовсе. На современный манер он, скорее, лоббист. Причем лоббист не корыстный, а служащий идеалам справедливости и гуманизма. Ими он руководствовался, когда в октябре 1789 года вносил в Учредительное собрание Франции поправки в Уголовный кодекс.

Их главный смысл: отныне всех приговоренных к смерти, должны казнить одним способом, независимо от происхождения (до того простолюдин четвертовали, сжигали и вещали, а знати «гуманно» отрубали голову), и способ этот – устройство гарантирующее легкую смерть без страданий.

Наброски устройства Гильотен предъявил депутатам. Но он лишь обобщил опыт использования похожих механизмов в Италии, Шотландии и Ирландии. Довели же идею до ума известный хирург Антуан Луи (второе название гильотины – «луизетта» пошло отсюда), немецкий механик Тобиас Шмидт и главный парижский палач Шарль-Анри Сансон.

Уж кто-кто, а шевалье Сансон по достоинству оценил гуманизм своего партнера по музыкальным практикам (Гильотен играл на клавесине, Сансон – на скрипке). Потомственный палач, он с пятнадцати лет убивал людей. Но без особого удовольствия. Русского издание «Записок палача» Сансона с нетерпением ожидал сам Пушкин, чтобы понять «что есть общего между им и людьми живыми? На каком зверином реве объяснит он свои мысли». Надо сказать, «рев» оказался вполне литературным.

Вот как в книге описывалось четвертование, отмены которого добился Гильотен: «Это ужасное наказание состояло в том, что осужденного клали на два бруска дерева в виде креста Святого Андрея… Палач переламывал ему с помощью железного шеста руки, предплечья, бедра, ноги и грудь. Затем его прикрепляли к небольшому каретному колесу, поддерживаемому столбом. Переломленные руки и ноги помещали за спину, а лицо казненного обращали к небу. …Ужасно говорить о том, что много невинных жертв были замучены с таким варварством, которое едва ли можно встретить у самых диких и необразованных народов».

Много позже выяснилось, что «Записки» на самом деле написал Ононе де Бальзак, лишь используя заметки, оставленные Сансоном, но к истории гильотины это не имеет уже никакого отношения.

«Гильотена окончательно подкосила смерть Лавуазье (ученого, которым он восхищался), королевы Марии-Антуанетты. Сам он тоже едва не взошел на эшафот, но два месяца в Бастилии завершились освобождением».

А что знать? И она мучилась. Ведь легкую смерть при обезглавливании гарантировали только острота топора, профессионализм палача и абсолютное спокойствие жертвы. В неловких руках недоучки, казнь превращалась в пытку. Враг кардинала Ришелье, бунтовщик маркиз де Шале вместо мгновенной смерти получил от неумелого солдата-палача тридцать четыре удара бочарным топором. «Если же казнить приходится сразу нескольких, …осужденные, вынужденные наблюдать за гибелью предшественников, оскальзываясь в лужах крови, часто теряют присутствие духа и тогда палачу с подручными приходится работать, как мясникам на бойне…» – описывал ужасы свершения «старого» правосудия Жозеф Гильотен.

И вот парламент утвердил монополию гильотины на лишение жизни преступников. Завсегдатаи казней роптали – мгновенная смерть лишила их зрелища. Но скоро низкую зрелищность компенсировала массовость. Французская революция пожирала своих врагов, отцов и детей – и гильотина нарубила 15 тысяч одних только революционных голов.

Говорят, Гильотена окончательно подкосила смерть Лавуазье (ученого, которым он восхищался), королевы Марии-Антуанетты. Сам он тоже едва не взошел на эшафот, но два месяца в Бастилии завершились освобождением. Разочарованный Гильотен в политику не вернулся, отдав всего себя медицине и пропаганде всеобщей вакцинации.

А его детище проработало до 1977 года, когда в Марселе казнили убийцу Намида Джадуби.

Наш гуманный век оставил гильотину в словаре, но называет ею совсем другие вещи. «Как же правильно выбрать для себя гильотину?», – задаются вопросом рекламные проспекты. И хорошо, что это проспекты не клубов самоубийц, а торговцев аксессуарами для сигар. 

Любители знают – гильотина, пожалуй, лучший способ обрезать сигару так, чтобы полностью  почувствовать ее вкус и аромат. Раньше для этого чаще применяли  специальные ножи и ножницы, но срез был неровный, страдали и пальцы. Даже великого Майкла Джордана не обошла эта напасть, и – прощай баскетбол. Гильотина палец не отрежет. Тоже своего рода усовершенствование – только не для облегчения смерти, а для усиления удовольствия – в этом отличие нашего времени от века восемнадцатого.

А Гильотену уже не надо стыдиться собственного изобретения. Жаль, что он этого не знает.